Parts of Speech

Верный признак удавшейся премьеры – когда публика не в состоянии расползтись из зала по окончании спектакля. Так и сидит с выпученными глазками, отвисшей челюстью, из растопыренных ушек курится лёгкий дымок… угадали, это мой портрет сегодня после «КарамазоВЫх». Очень правильное ВЫ выделено в этом слове на афише. Это про нас, и да не сочтут сие претензией России на мировое господство – в глобальном масштабе. Все люди – дети, ибо откуда и куда идут – не ведают. А уж что творят…

Во первых строках бью челом Александру Рагулину. Фёдор Михайлович передаёт привет и извиняется, что с постамента через дорогу слезть который год попытка не удаётся. А то бы пришёл, полюбовался респектом от художника Глазунова (выбор места представления, конечно, феерический по символизму: нас встречает экспозиция героев Достоевского, а сопровождают иконографические тезисы живописца), а потом уж и приобщился к музыкальному воплощению карамазовщины. Конечно, из скромности постоял бы вдали да с краю, но сюжет он лучше любого знает, а ростом не обижен – так что всё б разглядел. Это была такая шпилечка насчёт зала без подъёма и звука без разбора слов, что, конечно, поправимо. Тем более я-то метнулась в первый ряд, да и книжку читала буквально прошлым летом.

Слышала стороною, что создатели с упорством и скромностью, достойными лучшего применения, именуют действо «презентацией» и «концертной версией». Не верьте, у них всё по-настоящему, с любопытным режиссёрским подходом и сценическим решением. Неожиданным кажется финал постановки – фактически за убийством следует эпилог; но тут нам опять-таки кивает литератор: он и сам оборвал роман, нимало не интересуясь исходом уголовной истории, выдвинув на первый план «детскую слезу». В «КарамазоВЫх» детские слёзы исторгают вот эти все взрослые на вид дядьки, умоляя будущие поколения отцов не бросать своих отпрысков на произвол судьбы – причём после адового выступления папаши очевидно, что тут не только семейная история имеется в виду, что «отцы нации» лучше бы тоже задумались, верно ли считать народ сиротою (дай пять, Беранже).

И вот пошла речь об актёрских работах. Я почти всех угадала, промазав в главном (хотя афиша намекала ясно) – в роли Фёдора Карамазова выступил Владислав Погиба. И этот выбор – просто йоу! РАМТ, до скорой встречи, давненько не заряжал меня этот темперамент и буйное обаяние. А уж «кредо папаши» с пачкой банкнот в кулаке – вы ещё успеваете, завтра снова покажут там же.
Иван – Игорь Балалаев. Игоря Владимировича в этом сезоне ужалила, наконец-то, творческая муха цеце – и после трогательного концерта советских песен в Домжуре мы получаем безумного философа в апогее кризиса веры, которого даже стулья боятся, спрыгивая вон со сцены. И эта больная любовь к Катерине (не Львовне, но об этом после)… от сцены галлюцинации сердце защемило, честно.
Дмитрий/Митя – Александр Рагулин. Вот человек выбрал роль по себе, влез всей шкурой и душой – и она получилась! Бешеный, но внутренне честный, полный пороков и стремящийся к чистоте – всё тут.
Алёша – Денис Дэмкив. Интересное решение мировоззренческой двойственности: влияния старца Зосимы и игры отцовых генов. До последнего держался в своей вере, но будущее ему сочинили (похоже, угадав намерение автора) весьма далёкое от религии.
Смердяков – Сергей Ли. Ну это ж пружина всей интриги. Очень правильно, что полунамёки единокровного братца Ивану вывели как прямую речь, открытое подстрекательство. Хотелось бы отчётливее, может быть, указать на него в финале как на убийцу – впрочем, ему не дали «последнего слова» и это можно считать приговором.
Грушенька – Теона Дольникова и ее альтер эго – Катерина (Ольга Беляева). Кто из них коварнее, сразу не скажешь. Классно разыгран момент с «целованием ручек» друг у дружки. Что лучше – жизнь без любви или любовь без жизни? Вопрос решает каждая из нас.

"Старец" Зосима - Евгений Вальц. Знакомый, в общем-то, образ по ИХС, но с новыми чертами грешного прошлого и стремления к очищению...

Музыка, текст. Не напою, да и слава богу, и так колбасит и долго не отпустит. Текст рано или поздно весь расслышим, по впечатлению: достойный. Дуэт «кровь отца, пролитая братом» (Иван и Смердяков) – ух! Соло Грушеньки «веточка вербная» (нет, не про то же!) – лирический ориентир всей истории.

Костюмы: выдержан век, виден единый стиль.

Свет, звук, зал. Театр, найдись! Произведение достойно профессиональной сцены и оснащения.

Организация. Квест с билетами был весьма занятным. Задержка на час – нам ли, завсегдатаям концертов Антона Арцева, впадать в панику?

Идите завтра! Ах да, это я уже говорила)))

https://www.biglion.ru/deals/rock-opera-karamazowy-50/ билеты дёшево!